Не знаю, кто это придумал: создавать классы профессиональных пионервожатых. Кажется, еще в самом начале революции 1917 года об этом что-то писала Н.К.Крупская, жена всемирного вождя пролетариата. Создавая многомиллионную пионерскую организацию, нужно было подумать о тысячах руководителей большого и малого ранга для этой организации. Это с ее легкой руки, я спустя 50 лет после революции окончила класс пионервожатых.
     Но, по-моему, в советской классификации специальностей такая профессия все же не значится.
     До нас и после нас никому в голову не приходило специально обучать в течении двух-трех лет этому ремеслу молодых людей. Ибо вожатый – это молодой человек только комсомольского возраста (14 –24 лет). Хотя и назвать-то профессию пионервожатого ремеслом будет ошибкой. Просто педагог, или воспитатель работать вожатым не сможет. Вожатый - это безусловно лидер. Дети 7-13 лет могут признать своим лидером и идти за ним не по принуждению из страха получить двойку, только умного, веселого, бесстрашного и интересного, умелого человека и любящего детей. Будем честными: не многие из нас отвечали этим требованиям. Но именно такими нас хотели видеть, те кто создавал такой класс в 116 школе - Одесский обком комсомола. Готовилась смена партработникам, но никто из нас не стал им. Почему? Думаю, что дух дессидентства, находящегося в те годы в опале или за решеткой, более проникал в наши души, вызывая симпатию, чем партийный карьеризм в образе какого-нибудь молодого бюрократа, сидящего в кресле партработника. Да, так думать нас научили в школе на уроках литературы. Изучение только революционных, а значит прогрессивных писателей и поэтов, стоящих на платформе несогласия с любым строем несправедливости, зла по отношению к простому человеку, хотели того или нет наши учителя делали свое дело. Из нас вышли, большей частью равнодушные к делу КПСС люди, уже к 1964 г. выродившейся в чисто бюрократическую систему. Когда от нас в 1991 г. требовалось принять решение какой строй выбрать, нам было все равно: нового мы не знали, старый строй не устраивал многих. Выбор состоялся в пользу неизвестного, оказавшегося хуже для большинства нашего поколения людей, политико-экономического cтроя.
     Такова реальность. А школа? Какое место занимала в нашей жизни школа? Вспоминали мы школьных друзей, учителей, хотелось с ними встречаться? И да, и нет. Во-первых, не делали мы попыток увидеться ни в начале, ни потом. 36 лет отделяет нас от даты окончания школы. Многих уже нет ни в Одессе, ни в Украине, а некоторых и на земле. Что было, то было и прошло, и кажется нечего ворошить прошлое. 
     И все же! Чем старше мы становимся, тем дороже для нас детство и особенно юность. Это тогда летом 1964 г. у нас было все впереди. Были открыты все пути. Еще не были совершены ошибки, порой бесповоротные. Сердца наши были наполнены надеждой, желанием максимально себя реализовать, подняться на высоты, построить новую жизнь. И, конечно же, жить лучше своих родителей, не совершая их ошибок. Многое нам не нравилось тогда, отвергалось. Особенно нетерпимы были ко всякому лицемерию.
     Все мы были немножечко нигилисты. А в багаже нашем лежали знания, школьный опыт и дух 116-ой. За нами захлопнулись двери школы и начиналась новая жизнь. Только высоты у всех были разные.
     И теперь спустя много лет каждый из нас, подводя итоги, говорит: не все ожидания, не все способности, не весь запал юности реализован, не все “планки” взяты. Но жизнь продолжается. И как знать, что еще нам подбросит сульба, и какими мы станем, когда придется прощаться навсегда. У каждого своя дорога и своя высота. Одному Богу известно, какова наша миссия на земле и для чего мы живем.
     Класс пионервожатых все-таки сделал свое дело. Многие стали учителями, преподавателями, или руководителями больших и не очень больших коллективов людей. Бесспорно, любовь к детям сопровождала нас всю жизнь. Работая с детьми мы, конечно, подражали своим любимым учителям. На первом месте была Алевтина Ивановна (признанный авторитет всей школы), потом Галина Федоровна Царева (наш классный руководитель – наша мама), Христина Ивановна и Берта Ефимовна (мы почти все их обожали, хотя математика – это был не наш предмет) 
     Лето в классе вожатых – это вовсе не каникулы, а напряженный и очень ответственный труд. Все мы каждое лето по 2-3 месяца проходили пионерскую практику в лагерях, работая в должности пионервожатых. Отряды детей, пришедших из разных школ, насчитывали до 30- 35 человек. Возрастной состав тоже колебался от 7 до 14 лет. Нам самим было тогда 15-16 лет. В течении 25- 28 дней с раннего утра до позднего вечера мы отвечали за жизнь этих ребят, их отдых, занятия и воспитание, за их здоровье. К всеобщей радости все обходилось без особых неприятностей. Лето заканчивалось и мы наслаждались школьными занятиями, которые были куда проще, чем летние каникулы. Зимой каждый из нас имел подшефный детский коллектив. У меня был детский дом. Несколько раз в неделю после школьных занятий я отправлялась в одну из групп детского дома, где меня уже ждали ребята. Ежедневно в 11-ом классе работала после занятий в школе воспитателем в районной детской больнице (была такая должность в те годы). Учили нас, кроме общих предметов, практической педагогике, психологии, пению, танцам, рисованию и всему тому, что необходимо было знать вожатому. Заниматься было весело и интересно. Жизнь школы поглощала полностью. Здесь в школе можно было заниматься любым любимым делом. Для рисующих детей работала изостудия (вели ее художники – члены Союза художников), был свой оркестр, своя радиостудия, можно было заниматься по-настоящему кино, было несколько театров. В 11-ом классе мы создали свой кукольный театр. Куклы делали сами, обучаясь под руководством кукольников Одесского театра кукол. Со спектаклями выступали и на школьных вечерах, и на экспресс-концертах во время большой перемены (обычно за это отвечал дежурный класс), и на выпускном вечере. 
     Ярким воспоминанием летней практики был поучительный для меня один эпизод, случившийся в первую смену в пионерлагере.
     С небольшим опозданием в отряд прибыл мальчик 10 лет по имени Толик. Его привез отец. Он предупредил, что у Толика недавно умерла мать, что он очень трудный ребенок. Но если “...Моего Толика кто-то обидит, будет иметь дело лично со мной”, - предупрелил он. Слово “трудный ребенок” было для меня абстрактным. Все ребята хорошо уживались друг с другом и конфликтов между ними пока еще не было.
     И вот в отряд пришел Толик. Даже внешне он был несимпатичен. Все понятия “это нельзя делать” полностью им игнорировались. Когда ребята покидали свои палаты по утрам, приводя помещения в идеальный порядок и готовясь к пионерской линейке и к завтраку (состояние палат проверялось командой дежурного отряда, выставлялись баллы, которые потом влияли на общую поощрительную оценку), Толик тихонько возвращался и перекидывал все постели, тумбочки, делал беспорядок, чтобы напакостить всему отряду. Первым врывался в столовую, надпивая со всех попадающихся на его пути стаканов компот, иногда их опрокидывая. Умыть его, и привести в порядок его одежду было невозможно, он избегал умывальников и боялся мыла. Его поведение вызывало огромное недовольство у ребят, если не открытую враждебность к нему. С его появлением все показатели отряда резко снизились, и рассчитывать на поощрительные ночные походы вдоль моря с кострами, палатками мы уже не могли, интересные экскурсии по морю на теплоходах или на самолете над городом также нам не светили.
     Но вот однажды после возвращения с моря, пересчитав всех детей, я не досчиталась нашего Толика. Начался переполох. К обеду он в лагере не появился. Была создана поисковая группа старших ребят во главе с вожатыми и начались поиски и на море, и на близлежащих дачах. В тот день на море были высокие волны. И страх, что он мог утонуть, забравшись поглубже, сильно овладел нами. Поиски продолжались и ночью, и на следующий день. Толика нигде не было. Можно легко представить состояние мое, но более начальника лагеря, твечающего за жизнь доверенных ему детей, когда мы начали вызванивать к отцу Толика, предполагая, что он мог сбежать и уехать домой. Отца не было дома и телефон не отвечал.
     В конце следующего дня я вдруг вижу бегущих ко мне со всех ног нескольких мальчишек из моего отряда. Лица у них радостные и они на ходу что-то кричат. Подбегают и сообщают, что они нашли Толика на территории лагеря. Оказывается,он забрался в большую ржавую трубу, кинутую строителями, в самом заброшенном углу лагеря. Там Толик и провел почти два дня, наблюдая за тем переполохом, который сам устроил. Нарушителя всей гурьбой, взяв за руки, чтобы не сбежал, повели к Сергею Ивановичу - начальнику смены. После бурной радости, что все обошлось, Слава Богу, Сергей Иванович, посовещавшись со взрослыми воспитателями, принял решение немедленно отчислить Толика за грубое нарушение лагерной дисциплины. Выделили человека, который должен был отвезти Толика домой, не дожидаясь появления его отца.
     И вдруг острая жалость к мальчику, как бы пронзила меня, я неожиданно начала понимать мотивы его поведения. Обращаюсь к начальнику лагеря и прошу под свою ответственность не выгонять Толика, оставить его в отряде, учитывая, что и дома-то у него никого нет. Неожиданно Сергей Иванович соглашается. Обняв беглеца за плечи веду его к ребятам, ожидающим всем отрядом решения начальника у дверей. Все были в шоке от моего решения. Но делать было нечего. Толик остался.
     На вечерней линейке в отряде я объявила, что Толик назначается моим ординарцем, постоянно находится при мне и передает отряду мои распоряжения и команды. Слушать эти команды, переданные Толиком, должны все. Вначале ребята загудели, им это очень не понравилось. Но когда Толик сам вызвался перед посещением дежурных по лагерю проверять палаты, подправляя и выравнивая подушки и одеяла, наводя порядок в тумбочках, и после этого отряд получал только отличные оценки, к нему отношение ребят начало меняться. К концу смены Толик на торжественной линейке получил поощрительную грамоту за отличное поведение и активное участие в лагерной жизни, которую он с 
гордостью подарил своему отцу.
     Вот такой был эпизод. Для меня и, наверное. многих ребят хороший урок любви к ближнему.
     Прошло много лет, но не забыть лица моих подруг и товарищей по школе, ведь столько мы пережили в течении трех лет совместной жиpни в школе. Это Таня Рылова (окончила Московский медицинский институт, воплотив свою мечту в жизнь), Миша Штудинер (доцент литературного факультета МГУ), Рита Каменогорская, Регина Елова, Лена Гольдфельд, Лина Удальцова ( учитель) , Володя Барзиловский, Женя Теслер, Света Медведь ( педагог), Галина Папуниди, Лариса Загородняя (педагог), Наташа Виражевич, Лариса Войтюк, Лариса Городецкая, Наташа Кошарская (учитель) и Роза Комар(учитель), Лариса Сирота (врач), Лариса Полушкина , Жанна Добровольская и др. 
     Передо мной лежит виньетка с фотографиями всего 11-ж класса. Переворачиваю ее и читаю те напутствия, которые оставили мои друзья мне на память. “Дерзай” (Таня Рылова), “Будь счастлива Тата!” (В.Барзиловский), “Наташенька, оставайся всегда такой, какой я знал тебя в школьные годы” (Женя Теслер), (Наташка, а кто теперь будет на тебя кричать? Приходи почаще в школу, ладно!” (Берта Ефимовна, учитель математики). “Напрасно думать, что резкость есть признак прямодушия и силы (Шекспир)” (Марина Цыварева), “Наташка, миленькая, будь всегда такой же честной, хорошей, желаю огромного, огромного человеческого счастья” (Лариса Сирота). Почему так до слез взволновали меня сейчас эти короткие строчки на пожелтевшем картоне виньетки. Сохранила ли я в себе то, что нравилось во мне, избавилась ли от недостатков, открыто предъявленных мне. Не знаю. Нет той девчонки с толстой косой. В зеркало смотрит уже немолодая женщина . Но в сердце я ощущаю по-прежнему любовь к вам, друзья моей юности. Вы всегда присутствуете в моей памяти и в моем сердце.