Названа книга нежно и грустно: "Что было, то было". Есть и подзаголовок. Лаконичный и, на первый взгляд, подчеркнуто деловой: "Из истории 116-й школы". Биография школы очень короткая.
 
     Открылась она в 1936 году. В 1941 все мальчики прямо с экзаменов ушли на фронт - большинство, чтобы исчезнуть в вечности...
 
     Второе рождение школы случилось в 1961 году. Здание было разбомблено, раньше восстановить его не могли: руки не доходили. Вторично школа была уничтожена в 1980-м. Нет, здание осталось в целости и сохранности. Ликвидирована была именно школа, объектом разрушения стал ее гордый и вольнолюбивый дух.
 
     Алевтина Ивановна пишет, что попытки закрыть 116-ю предпринимались и раньше, но в 1980-м "решение было окончательным".
 
     "Кто первым сказал "А"? Их много! И все они из породы тех, кто ненавидит все, что не похоже на них, то, что они не понимают..., и им просто невмоготу видеть людей, у которых что-то получается лучше, чем у них..."
 
     Автор книги продолжает с тоской, но и с неубывающей верой, если не в человеческое благородство, то хотя бы в момент прозрения и раскаяния личности.
 
     "Кто поставил точку над "i", мы не знаем, видимо, этот человек не отличается ни смелостью, ни прииципиальностью, и, может быть, только сейчас разрешит себе рассказать о некогда совершенном им "подвиге Герострата" - закрытии школы - и назовет себя.
 
     Не назовет, Апевтина Ивановна.
     Система так функционировала тогда, что конкретного инициатора, разработчика, автора того или иного решения определить было невозможно. Кто-то что-то донес то ли из ложно понятой бдительности, то ли из зависти, то ли из страха, то ли по природной злобе, кто-то высказал сомнение, кому-то поручили "проверить сигналы", и он, памятуя, что "дыма без огня не бывает", побоялся откровенно высказать свое мнение, а ограничился чем-то гуттаперчевым: с одной стороны-да, с другой - нет, с третьей - и да, и нет, с четвертой - ни да, ни нет. Но если мнется тот, кого послали проверять, то тот, кто его послал, реагировал однозначно: что- то знает, да не договаривает,.. может, дружков-приятелей покрывает, может, собственные следы заметает - перекидывает ответственность на меня.
 
     116-я была первой школой, в которой педагогический коллектив во главе с директором сознательно пошел на резкое ограничение своей власти, в некоторых классах даже классных руководителей не было. Здесь предпочитали не приказывать, а подсказывать, увлекать, убеждать. Спорить со школьниками, а не выговаривать им. Даже по-настоящему конфликтные ситуации разбирались не в кабинете директора,а на школьном Суде Чести.
 
     "Вся власть народу!" - так звучал один из лозунгов, и в школе все делалось для того, чтобы он был основополагающим Принципом школьной жизни.
 
     Вот один штрих. Колоссальным успехом пользовались школьные вечера. Как правило, они бывали тематическими. Читали стихи, пели, танцевали, устраивали попитбои, проводили КВНы, дискуткровапи, ставили спектакли (первыми, кстати, в стране осуществили постановку пьесы Евгения Шварца), приглашали интересных людей - Булата Окуджаву, Анатолия Карпова, Николая Амосова, Ивана Рядченко, ныне покойных Павла Михайлова (актера русского театра], Владимира Домрина (нежнейшего поэта-лирика) и многих других.
 
     Однажды на вечер пришли ребята из "канавы". Что за "канава", одесситам объяснять нет нужды. Припортовый район, криминогенная вольница, уголовная романтика, шпана.
 
     Гостей не пустили. Тогда они по пожарной лестнице добрались до второго этажа и проникли в школу череэ окно. Вечер был сорван. Что делают ученики? Готовят новый. Специально выяесняют, кто особенно рвался; готовят пригласительные для ребят, каждому вручают персонально. Вскоре записные хулиганы участвуют в школьных субботниках, поступают сюда учиться.
 
     Стошестнатики  создали специальный сельский класс для ребят из райнов области -  их готовили для поступления в вузы.
 
    Не было случая, чтобы тут кому-нибудь отказапи в помощи. Разъединили разновозрастных брата и сестру, Отправили в разные детдома - они вмешиваются в их судьбу (ребята сельские, за них просит завуч школы,в которой те раньше учились) и добиваются своего. В больнице с тяжелой травмой позвоночника оказывается мальчик из другого города - посещают его в больнице, помогают в учебе, снабжают справкой, что он закончил полугодие в 116-й школе. Узнают, что в Чувашии долгое врем) лежит прикованным к постели молодой человек (он сам написал им,- прочтя о школе в "Комсомольской правде"), бедствует - зарабатывают деньги, накупают подарков, и на Новый год, этакими Дедами Морозами из Одессы появляются в далекой Чувашии.
 
     Кстати, о заработанных деньгах. У школы были хорошие шефы - спонсоры, как сказали бы, сейчас. Они помогали. Но ребячьим принципом было: не клянчить, а зарабатывать, отрабатывать. Помочь заводу? Поможем. Поддержать инвапида? Нет вопросов! Устанавливают гараж, ремонтируют квартиру, даже бепье стирают - все это бесплатно, естественно. Нужно поехать в дальний  район, дать концерт, поработать на полях? С удовольствием!
 
     Школу считали эпитарной. Распускались слухи, что попасть туда невозможно. Т.е. возможно, но - непросто: надо либо особыми талантами обладать, либо родителей иметь, как говорилось, весомых.
 
     Все это действительностя не соответствовало. Примеров тому не счесть. Интересно расказыввет о своем поступлении в 116-ю известный сегодня в городе Борис Бурда: "Поступление в 116-ю, по формальным моментам было не ахти трудным... Но неформальные барьеры существовали - от сопротивления прочих школ, вовсе не раядующихся тому, что другая школа сливает их сливочки, до бродящих по городу слухов, что в 116-й занимаются днем к ночью, чахнут, сохнут, дохнут и света белого не видят... Решила дело беседа с человеком, уже занимающимся в 116-й - талантливейшим парнем Леней Сидоровичем... На каждый мой вопрос типа: "Правда ли, что заниматься так трудно?"... - он с удручающим однаообразием отвечал: "Правда", - и добавлял еще более леденящие душу подробности. Я уже достаточно твердо решил, что в эту башию пыток я ни ногой, но у меня хватило ума сказать ему... "Доволен ли ты лично , что учишься именно там?" - "Еще как!"... После этого дальнейшая дискуссия на данную тему для меня потеряла всякий смысл."
 
     Книга объемна - более трехсот страниц. Если бы я вздумая пересказывать ее, десяти номеров газеты не хватило бы.
 
     Поэтому я просто отсылаю вас к ней. И учитель, и организатор учебного процесса, и школьник найдут в ней много интересного для себя.
 
     Ну, а Алевтина Ивановна - это чудо что за чеповен. О себе она говорит мало, все больше об учителях, о ребятах, о делах. Атмосфера, которую она создала в школе, была неповторимой. Уненики были абсолютно вольны в словах и действиях, критиковали учителей (директора, в том числе). Но с самыми главными вопросамм шли все-таки к ним, старшим. И такова была степень доверия, что, делясь сомнениями, некоторые предусмотрительно предупреждали: сочинение это в районо не покзывайте, беда будет.
 
     В семнадцать лет, в сорок втором году, появились погоны на плечах у Алевтины. Сейчас она на пенсии. Среди последних глав ее книги одна называетея: "Учитель богат нищетой..." Я очень боюсь, что это не просто образ. Живет-то она и сейчас в коммуналке...